История Европы. Том 1. Древняя Европа - Страница 193

193

Это было подмечено еще в прошлом веке. Т. Моммзен связывал появление когноменов с процессом колонизации, при которой часть рода выселялась и должна была получить свое наименование. Позднее в науке стали связывать трехчленность римской ономастической формулы с влиянием этрусков, у которых она возникла раньше. Однако о простом заимствовании здесь не может быть и речи, как, впрочем, и о колонизации как о причине появления нового типа имени. Оба явления коренятся во внутреннем развитии римского общества, в трансформации рода с сокращением родовой собственности на основное средство производства, землю, в пользу фамильной и с развитием последней в частную собственность главы семьи (pater familias). В силу этих изменений родичи стали ощущать себя связанными уже не общинно-родовой, пошедшей на убыль, собственностью, а лишь общим родовым именем. Социально-экономическое обособление фамилии в противовес родовой общине и послужило основанием для утверждения трехчастного имени в Риме IV в. до н.э., как можно это постулировать и для этрусков в более раннее время. И действительно, среди римских патрициев активно действуют не просто Фабии, а Фабии Амбусты, Валерии Попликолы, Манлии Торкваты, Корнелии Коссы и Корнелии Лентулы и т.п. Тот же процесс наблюдается и среди плебеев. Причем у них он из-за неприятия государством плебейских родов идет более интенсивно. И мы встречаем среди персонажей IV в. таких представителей плебеев, как Г. Лициний Столон, Л. Секстий Латеран, Г. Петелий Либон и др.

В основе всех этих перемен лежали глубинные социально-экономические процессы, прежде всего прогрессивное развитие рабовладельческих отношений.

В рассказах древних авторов о событиях V в. о рабах говорится крайне редко, хотя существование института рабства не вызывает сомнений, так как удостоверяется Законами XII таблиц. В античной традиции о IV в. дело обстоит иначе. Рабы упоминаются в таком значительном документе, как международный договор, т.е. 2-й договор между Римом и Карфагеном (348 г.), приведенный Полибием (III, 24, 1). Свидетельством распространения рабства служит и Манлиев закон о налоге на отпуск рабов на волю. Рабы действуют в восстании воинов, расквартированных в Кампании в 342 г. до н.э. Буквально каждое сообщение Ливия о победе римлян сопровождается известием о пленении тысяч побежденных — как воинов, так и мирного населения, женщин и детей. И сами войны рисуются имеющими в значительной мере цель охоты на рабов. Захват пленных считался естественным, осуществлялся «по праву» войны (Ливий, VIII, 37, 11). Конечно, не все пленные тут же обращались в рабов. Случались и выкупы, и жестокие экзекуции. И все же рабское состояние большей части пленников несомненно, потому что они массами пускаются в продажу (Там же, V, 221; VI, 22, 4; VII, 27; IX, 42).

Римская экономика той поры вряд ли могла поглотить многие тысячи рабов в качестве рабочей силы. Ведь на обширных площадях в римских владениях трудились клиенты и кабальные должники. Поэтому значительная часть рабов могла быть продана союзникам, в том числе и за пределы Лация. Работорговля производилась тогда преимущественно от имени государства, и вырученные деньги поступали в казну. Но все-таки немалая часть невольников оседала и в Риме. Одни из них становились государственными рабами, помогавшими магистратам и жрецам в исполнении их обязанностей. Характерен в этом смысле случай с Петициями. В 312 г. до н.э. обслуживание культа Геркулеса было изъято из ведения этого древнего рода и передано в руки государственных рабов. Другие рабы становились частновладельческими. Многие персонажи IV в. выступают в качестве рабовладельцев. Это и должностные лица, и весталки, и знатные дамы. Некоторых рабов господа приближают к себе, воспитывают вместе со своими детьми. Из них формируют верных спутников и помощников. О таком рабе говорится у Ливия в одном из эпизодов II Самнитской войны. Это невольник патриция, родственника консула 310 г., сопровождавший его на войне. Он был обучен еще в детстве вместе со своим господином этрусскому языку, а потому и взят с ним в рекогносцировку, будучи в Циминском лесу. Отношения других рабов со своими хозяевами выглядят менее идиллически. Так, в 331 г. до н.э. был раскрыт заговор матрон, изготовлявших яды и погубивших ими много людей. Это вскрылось благодаря доносу одной из рабынь. В награду за донос эдилу эта рабыня обрела свободу. По доносу своего раба была обвинена в 337 г. в нарушении девства весталка Минуция. Сначала ее отстранили от священнодействий, а потом запретили отпускать на волю своих рабов, чтобы суд не лишился возможности допросить их по всей строгости закона именно как рабов. Вина несчастной Минуции была доказана, и она в соответствии с обычаем была заживо зарыта в землю. В этой истории весталка показана госпожой нескольких рабов.

Частично рабы находились при своих господах в качестве прислуги, вероятно работали на кухне. Но концентрация земель в руках одного хозяина неминуемо влекла за собой в условиях сравнительно примитивной экономики применение разных видов подневольного труда, в том числе и рабского. Это имело место и в патрицианских, и тем более в плебейских имениях, на землях как частных, так и оккупированных, т.е. из фонда ager publicus.

Хотя в IV в. до н.э. заметно росла численность рабов за счет военнопленных и происходило включение их в сферу производства, раб не был доведен еще до уровня говорящего орудия и сохранял черты человеческой личности. Рабы могли выступать в делах в качестве поручителей, нести жреческие функции при культе домашних Ларов, прибегать к убежищам и пользовались защитой плебейских трибунов в случае особой жестокости к ним со стороны господ.

193