История Европы. Том 1. Древняя Европа - Страница 80

Постепенно индоевропейцы заполнили Италию, частично вытеснив своих предшественников с насиженных мест, частично смешавшись с ними. При этом обычно побеждал язык пришельцев и их наименование переходило на старое население. Но случалось, что переселенцы принимали название предшествующих обитателей. Смешивались друг с другом, разумеется, не только доиндоевропейцы с индоевропейскими колонистами, но и разные группы индоевропейцев. Этот процесс привел к тому, что этнолингвистическая карта Италии к середине I тыс. до н.э. оказалась очень пестрой, но в ней с достаточной четкостью определились районы компактных заселений племен и народностей, давших названия этим районам, сохраняющиеся в значительной степени до нашего времени.

Точное наименование доиндоевропейцев в Италии неизвестно. Часто их именуют тирренами или обобщенно средиземноморцами. Порой к ним относят то население, которое считали древнейшим в Италии античные авторы, т.е. лигуров, включая в их состав и сикулов, а также пиценов и умбров, чьи самоназвания были потом восприняты группами италийских пришельцев. Некоторые исследователи, однако, вообще считают лигуров индоевропейцами. Но это, конечно, не исключает наличия доиндоевропейских племен на Апеннинском полуострове, в Сицилии, на Сардинии и Корсике, сиканов, сардов, корсов, обитавших там со времен каменного века.

Этническую карту Италии и прилегающих островов дополняют финикийцы и этруски. Уже в конце IX — начале VIII в., стремясь установить торговые связи с Иберией и континентальной Европой, финикийцы, возможно с Кипра, начали проникновение на Сардинию. Они основали там прибрежные фактории на юго-западном островке Сульцис и затем, продвигаясь внутрь страны, — колонию в современном Монте-Сираи. На западной оконечности Сицилии опорным пунктом финикийцев стала Мотия.

Более интенсивной, однако, была колонизационная деятельность Карфагена, особенно в VI в. до н.э. Результаты ее особенно ощущались на островах — в Западной Сицилии, на Сардинии и на Корсике. Но как показывает этрусско-пунийское святилище в Пирги (совр. Сан-Севера) с этрусскими и пунийскими текстами, карфагеняне пытались закрепиться и на италийском берегу. В самой же Италии финикийско-карфагенский элемент этногенетического значения не имел, чего нельзя сказать о другом народе — этрусках.

Подобно грекам и пунийцам, этруски были высококультурным народом по сравнению с современными им другими народами Италии. Их цивилизация красочно описана античными авторами и обильно представлена многочисленными памятниками. Тем не менее они до сих пор фигурируют в науке с этикеткой «загадочного» народа, до сих пор существует этрусская проблема, прежде всего проблема происхождения этрусков и интерпретации их языка. Вопросы эти возникли еще в античности. Латинские и греческие авторы обратили внимание на своеобразие этрусской культуры. Римская Италия, включая область Этрурии, говорила на латинском языке в то время, когда писались дошедшие до нас сочинения древних писателей, и не понимала этрусских текстов. Редкое исключение составляли немногие римские ученые (Варрон, Нигидий Фигул), чьи произведения почти не сохранились. Этрусский язык к концу I в. до н.э., хотя сакральные тексты продолжали воспроизводиться в прежнем виде, был забыт настолько прочно, что начали появляться толкования отдельных слов в трудах эрудитов, а позднее — целые словники. Этрусская история стала предметом специального изучения, и император Клавдий написал первый известный нам этрускологический труд в 20 книгах. К сожалению, он полностью утрачен, а от глоссариев с переводом этрусских слов преимущественно на греческий язык дошли лишь незначительные фрагменты. Этруски пользовались алфавитным письмом, похожим на греческое и латинское, созданным на основе западногреческого алфавита, представленным тремя локальными вариантами. Писали этруски справа налево (реже — наоборот) и применяли иногда бустрофедон. При письме пользовались разделителями в виде точек и двоеточий, которые ставились иногда между словами, а порой — между слогами.

Сохранилось 11 тыс. этрусских надписей, датируемых рубежом VIII/VII-I вв. При сравнительно легком их чтении перевод представляет огромные трудности. Установлено точное значение лишь около 100 слов. Это объясняется прежде всего тем, что этрусский не принадлежит ни к одной из известных языковых семей, а также относительной скудостью словарного состава текстов. Подавляющее большинство их — погребальные или сакральные надписи, как правило очень короткие. Пространных же текстов немного. Самый крупный находится в Загребском музее. Он написан на пеленах женской мумии и состоит из 1500 слов, из которых читаются 1185. 300 слов содержит текст на терракотовой черепице из Капуи, 130 — на травертиновой плите из Перуджи, 60 — на свинцовой пластинке из Мальяно. Трудность интерпретации этрусского языка усугубляется незначительным числом и краткостью билинга. Счастливое исключение составляют упомянутые выше две этрусские (длинная и короткая) и одна финикийская надписи идентичного содержания, найденные в 1964 г. в Пирги. В настоящее время длинный, так называемый текст А признан параллелью финикийского, в то время как краткий текст В является как бы конспектом первого. Наибольшие успехи в изучении этрусских пиргских надписей принадлежат М. Паллоттино и А.И. Харсекину.

Ключ к пониманию этрусского языка искали разными способами. Прежде всего с эпохи Возрождения использовался этимологический метод, по которому этрусские слова сопоставлялись со словами других языков. Этрусский сначала сравнивали и сближали с древнееврейским, а на протяжении XIX и XX вв. — с латинским и иными италийскими языками, а также с древнегреческим, кельтским, русским, армянским, африканскими, албанским, кавказскими. В XX в. утвердилась комбинаторная методика, предложенная еще в конце XIX в. Суть ее состоит в попытке объяснения этрусских текстов из их предполагаемого характера и назначения. Ограниченность каждого из методов в отдельности привела к появлению комплексного метода, использующего возможности обоих с учетом билингвистической методики. Таким путем с разными вариациями идут современные исследователи. Приверженцем принадлежности этрусского языка к индоевропейской семье, считая, его родственным хеттскому, остается болгарский ученый В. Георгиев. Ряд ученых подчеркивают сейчас генетические связи этрусского с кавказскими и малоазиатскими (В.В. Иванов, И.М. Дьяконов). Итальянский языковед Дж. Девото выдвинул гипотезу о преиндоевропейском характере этрусского, считая его в основе средиземноморским, но с вкраплениями индоевропейской лексики. К наличию разных компонентов в составе этрусского языка склоняются теперь многие лингвисты. При этом признают сочетание кавказско-малоазийского слоя с индоевропейским, в частности с пеласгским (Р. Гордезиани).