История Европы. Том 1. Древняя Европа - Страница 267

267

С начала II в. до н.э. в обычай входят звериные травли — во времена Республики их устраивали в Большом цирке. Иногда это бывали просто «охоты» на безопасных зверей, но ради остроты зрелища зверей стравливали между собой, заставляли драться с людьми. Кровавые зрелища все больше дорожали. В конце II в. до н.э. гладиаторские игры были в первый раз даны магистратами. Их популярность росла очень быстро (хотя до конца Республики они, как и театральные представления, давались во временных деревянных сооружениях). Вовремя устроенные игры могли иметь значение для исхода выборов. Самое удивительное, что в гладиаторских играх усматривали и воспитательное значение. Даже Цицерон писал: «Жестоки гладиаторские зрелища, многим они кажутся бесчеловечными, и, пожалуй, так оно и есть — по крайней мере теперь; но когда сражающиеся были приговоренные преступники, то это был лучший урок мужества против боли и смерти если не для ушей, то для глаз».

Итак, самые различные события в государственной и общественной жизни Рима имели тенденцию принимать зрелищный облик или, во всяком случае, находить то или иное отражение в стихии зрелищ. Зрелища были рассчитаны на активность зрителей и как бы собирали зрительскую толпу в единое целое, позволяя воздействовать на общественное настроение. Особенно показательна в этом отношении роль гладиаторских боев. Представленная ими существенная сторона римской культуры может рассматриваться как древняя параллель к некоторым явлениям современного «масскульта» с его техникой манипулирования.

Римское право в эпоху Республики еще не превратилось в тот грандиозный памятник римской культуры, каким оно вошло в позднейшую европейскую. Но пути его развития, характерный для него строй мысли уже определились.

Законы XII таблиц рассматривались как «исток» всего публичного и частного права. Но они содержали лишь общие нормы, регулировали типические отношения. Поэтому, несмотря на опубликование (в 304 г. до н.э.) судебного календаря и исковых формул, рядом с писаным правом сохранялась существовавшая лишь в толкованиях «сведущих людей» изустная правовая традиция, которая поддерживала и роль обычая, как старого, так и вновь складывающегося. Хранителями этой традиции долгое время оставались, несмотря на отделение сакрального права от гражданского, верховные жрецы-понтифики. И позднее разработкой права занимались виднейшие люди государства.

В древнейшем римском праве господствовал культ формальности, культ слова. Буквальная точность при произнесении «торжественных» формул, идущая еще от сакрального права, была условием всякого разбирательства. Поэтому толкование законов ставило целью привести конкретный случай в соответствие с буквой какого-нибудь из них. Юристы умели придавать этой букве значение, иногда далекое от намерений законодателя, использовать древние процедуры для новых целей. Очень важна была роль «имитирующих» процедур (вроде известной уже XII таблицам символической продажи за символическую цену), заменяющих собой реальные сделки, действия и т.п. В начале II в. юрист Секст Элий Пет Кат (консул 198 г.) опубликовал в «трехчастном» сборнике весь накопившийся до тех пор материал: законы, их толкования и формулы ведения судебных дел. Но развитие хозяйственной и общественной жизни ставило все новые вопросы, так что письменное творчество юристов (заслуживают упоминания 18 книг Муция Сцеволы о гражданском праве — рубеж II и I вв.) не избавляло от нужды в специалистах-толкователях.

Жизнь выявляла различие или даже противоречия между «правом» и «справедливостью». Рядом со строгим гражданским правом, основанным на букве законов, постановлений сената и народа, постепенно складывается (после середины II в. до н.э.) еще одна система права, идущая от эдиктов, издаваемых магистратами, облеченными судебной властью, — так называемое преторское право, которое, как считали римские юристы, «введено преторами в помощь гражданскому или для его дополнения либо исправления ради общественной пользы». Орудием преторского права было приравнивание ситуаций, не отвечавших формулировкам строгого права, к тем, которые им отвечали. Поэтому формулировки эти, не применяясь в преторском праве буквально, использовались и в нем для осмысления правовых ситуаций, что позволяло рассматривать более гибкое преторское право как «живой голос» гражданского. Характерная для римской культуры связь традиционализма и динамизма, таким образом, находит в праве специфическое выражение. Юристы-толкователи, мотивируя решения, приходят к более свободной интерпретации законов по смыслу и цели — по «справедливости». Получают распространение иски не по букве закона, а по аналогии. Возможность различных толкований и пониманий закона предоставляет магистрату или назначенному им судье выбор решения. Современник Цицерона Сервий Сульпиций Руф составил первый краткий комментарий к преторскому эдикту. Содержание римских правовых норм было связано со структурой римской гражданской общины (основной ячейкой которой была фамилия — большая патриархальная семья) и с отношениями собственности («что чье?») в усложнявшейся социально-экономической жизни Рима. Рабству и рабовладельческому хозяйству право уделяет все больше и больше внимания. Поскольку лишь глава фамилии был юридически признанным собственником и поскольку раб находился в его полной власти, постольку вопросы, связанные с рабовладением, рассматривались правом прежде всего в контексте вопросов о компетенции, правах, интересах, обязательствах, ответственности «отца семейства».

267